Крысы и геополитика

"Спецназ России"

Я среднестатистическая женщина и в качестве таковой безумно боюсь крыс, змей и прочей нечисти. Мышей, правда, не боюсь. Они маленькие. И никогда не думала, что мне придется не просто жить с крысами, но и устанавливать с ними отношения типа международных, отрабатывать вмести с ними (именно вместе, а не на них - я их слишком боялась, чтобы ставить опыты) законы геополитики, добиваться взаимопонимания, которому могут позавидовать и дипломаты. Еще несколько лет назад знакомый биолог посоветовал мне описать мои с крысами отношения как довольно редкий случай сосуществования человека с дикими животными. Наконец я собралась, и хочу предупредить, какие бы странности в моем рассказе не встречались, я ничего не выдумала, все истинная правда.

Я купила огромную мастерскую в полуподвале. Она была такая огромная, что прыгала от радости, и запутанная как лабиринт. Кроме того - в ужасном состоянии. Зато досталась мне столь дешево, что грех жаловаться. Мастерскую мне продали за сколько у меня было. Вот так, без твердой цены, поверив на слово, что больше мне не наскрести. О крысах я, дитя цивилизации, ухитрилась не подумать и, соответственно, не спросить. Как входишь, попадаешь в длинный коридор с трухлявым полом. Чтобы не проваливаться в погреб, вдоль коридора были уложены доски. Сразу от входа - дверь в санузел. За ним еще одна дверь в маленькую комнатушку без окон и с совершенно провалившимся полом, я в нее не заходила, там шею сломать можно. В конце коридора дверь в большую комнате с досчатым полом, частично прогнившим и потому дырявым. Эти дыры меня пугали чисто абстрактно. Этакие зияющие пустоты. С крысами они у меня ассоциаций не вызвали, хотя по уму должны бы были. Поэтому я обошлась тем, что заколотила дыры картоном - с глаз долой. Да и ничего более подходящего у меня не было. Стены по низу все в прорехах. Их я проигнорировала. Опять же можно было догадаться, что это крысиные ходы. Но что поделаешь, говорю же - дитя цивилизации. Из этой большой комнаты дверь в еще одну почти такую же большую комнате с длинным и узким окном под потолком, за что я называла ее террасой. Пол без дырок, зато стены все в таких же прорехах. Там у меня была и кухня, и рабочий кабинет, и гостиная. Из нее был вход еще в одну комнату поменьше, с заколоченным окном и потому абсолютно темную. Пол там был цементный, а стены все те же дырявые. Она служила мне спальней. В ней был огромный стенной шкаф, а что в нем, я старалась не думать. По крайней мере он соприкасался с той маленькой комнатушкой вообще без пола. Да, еще одна деталь - дело было в начале девяностых в Ереване, как раз тогда, когда электричества не было почти совсем. Приходилось обходиться стеариновыми свечками.

В принципе в таком помещении вообще, до ремонта жить не стоило, но я не хотела очередное лето мотаться по знакомым, гордая тем, что теперь у меня есть свое собственное жилище. Да и на ремонт денег не было.

Первые два дня я прожила в блаженном неведение. Только на третий я услышала не просто шум, а грохот в той комнатушке, куда я не заходила. В отчаянии я бросилась к телефону созывать своих друзей ловить вора. Вора обнаружено не было, зато скрежет в стене поставил меня перед печальным фактом. В подполье полно крыс и ко мне они могут заходить совершенно беспрепятственно. Тут бы мне переселиться к друзьям, но во мне взыграла ретивая. Я представила, что если я уйду, то тем самым сдам территорию, вернуться я уже не смогу. Оставалась доказать, кто в доме хозяин: я или крысы. Хуже того, я понимала, что вступить с крысами в борьбу я не смогу. Их много, а я одна. Кроме того, я неизвестно почему была абсолютно уверена, что прояви я агрессию, агрессия будет немедленно применена и ко мне. Единственное, чем я могла себя утешить - за стеной было кафе. Оно, конечно, привлекало крыс, но зато я знала, что они не особенно голодные. А значит просто так, от голода они на меня не нападут. Пообедать они вполне могли в кафе.

Следующие дни были кошмаром. Ночи три я не спала. Когда же ложилась, слышала тихие шажки. Или, пошевелившись, чувствовала, что крыса быстро удирает. Они ведь жутко любопытные. Я представляла для них интересный объект для изучения, а когда я ложилась, им было просто раздолье меня рассматривать. Но это потом я узнала, что меня просто рассматривали. Тогда мне мерещились коварные крысиные планы.

Однако, усталость брала свое, и после долгих колебаний, я решила, что от недосыпа я сойду с ума раньше, чем от простого крысиного присутствия. И решила рискнуть и принялась за подготовку ко сну. Прежде всего обмотала шею шарфом, ибо слышала, что у крыс есть повадка перекусывать сразу сонную артерию. С одного бока положила рапиру, которую нашла здесь же в мастерской, с другой какую-то палку с набалдашником на конце. Кроме того, добрые люди одолжили мне кусок арматуры. Под подушку я положила дезодорант, чтобы использовать его в качестве газового баллончика. Руки засунула под одеяло, так как один из соседей рассказал мне, что во сне крыса укусила за мизинец, свесившийся с кровати руки. Как я теперь понимаю, не со зла, а из любопытства, решила попробовать на зубок.

Так я впервые заснула в крысином обществе. Эксперимент прошел благополучно. И я проснулась с мыслью следующей ночью его повторить. Нет, я не стала меньше бояться крыс. Просто надо было как-то жить. И еще очень не хотелось показывать крысам, что я их боюсь. И больше всего я боялась крыс увидеть, тогда мне никак не удалось бы скрыть свой страх. Боюсь, что дело кончилось бы позорным бегством. Темнота мне оказалась на руку. Казалось бы чего страшнее - с крысами в кромешной темноте? Но нет, не только слышать из, но и видеть было уже выше моих сил. Тем более, что их шебуршанья я уже не очень пугалась.

С этого видимо и началась моя "дипломатия". В большой комнате у меня стоял таз с водой. Вода в Ереване по графику и ее приходилось запасать. Рядом с тазом весьма шаткий стул, а на нем большая пустая коробка. Уж не знаю как и почему крыса забралась в эту коробку, а ее безуспешные попытки выбраться из нее грозили тем, что она вот-вот свалится в таз. И мне стало ее жалко. Да и воду тоже. А значит надо подойти вплотную, поправить коробку и отодвинуть воду. Стараясь говорить как можно ласковее и дружелюбнее, я выдавила из себя: "Посиди тихо, я поправлю коробку, иначе ты кувырнешся в воду". А, убрав таз, добавила, совсем осмелев: "Ну, хочешь тут жить - живи, только на глаза мне не показывайся. И всем своим это передай". Ума не приложу, как крыса могла меня понять, но до самого последнего дня я, живя в крысином окружении, ни одной крысы не видела. Зато, когда я уходила, а у меня дома находились кто-либо из моих друзей, крысы не стеснялись - разгуливали по всей мастерской с видом хозяев. Агрессии, правда, не проявляли. Даже, если крыса могла понять человеческую речь, то между нами должен был быть языковой барьер. Она как-никак выросла в Армении и русского языка не изучала. Или это была особая русскоязычная крыса? Или она мысли читала? В последнем случае все попытки скрыть мой страх были тщетны. Неужто она оценила мою "хорошую мину при плохой игре"? Или просто меня пожалела?

Потом как-то почти само собой произошло разделение жилплощади. Спальня и терраса были оставлены в полное мое владение. Большая комната и самая маленькая, без пола - в крысином. Правда, мне был отрезан доступ в санузел. Но и эту проблему удалось решить на уровне вполне развитой геополитики. Мне было предоставлено "право прохода без права поворота". То есть, в случае необходимости пройти в санузел, я извещала об этом несколькими ударами рапирой в дверь, после чего могла смело, без риска наткнуться на крысу, следовать в нужном мне направлении. Со свечой в одной руке (в комнате было темно - хоть глаз коли) и с рапирой (с которой не расставалась) в другой.

Я со свой стороны символически обороняла свою территорию. Оборона заключалась в строительстве некоего подобия баррикад. Около всех крысиных нор я ставила фанерки, а под дверью прокладывала журналы. В принципе, это ни от чего спасти меня не могло, и крысы не сочли за труд развеять мои иллюзии, что я хоть каким-нибудь средством могу построить хоть чего-то стоящую оборону. Около заделанных нор, в течение десяти минут прогрызались новые. Но это была уже чистая демонстрация силы. Видимо, чтобы я о себе много не думала. Хотя я и так не думала. Мои способности в области фортификации явно ниже средних. Продемонстрировав пару раз, что и стена им не преграда, не то, что мои фанерки, крысы стали проявлять полное уважение к моим символическим укреплениям. Если я не нарушала наши принципы территориального разделения, то могла спать спокойно. Ни одна из мои фанерок не оказывалась откинутой, никаких новых дырок не возникало. В мое присутствие ни одна крыса на мою территорию не заходила.

Разве что… звала меня поиграть. Игра выражалась в следующем. Крыса высовывала лапку из норки и дергала занавеске. Я, если соглашалась поиграть, должна была постучать палкой о стенку рядом с лапкой. Лапка тут же исчезала, и где-то в метре от первой норки крыса начинала шебуршить стену. Я должна была постучать в новом месте. Крыса опять отбегала и снова начинала шебуршиться. Я вечерами сидела на террасе за столом и печатала на машинке свою диссертацию, расставив на столе свечи. Рядом со мной всегда была длинная палка и рапира и мне нетрудно было периодически постукивать по разным участком стены. Такая игра могла продолжаться часа два. Во всяком случае, пока мне не надоедало. Если я минут десять на шебуршанье не реагировала, то звуки прекращались.

Это о мирном аспекте наших отношений, когда и я, и крысы соблюдали неписанные правила о разделе территории. Если же я правила нарушала, то следовала демонстрация силы. Наказание, правда, было всегда символическое, и мое требование не попадаться мне на глаза соблюдалась свято. Один раз меня правда серьезно напугали. Когда я "непозволительно" долго нарушала принцип раздела территории (то есть, что-то мастерила в большой комнате да еще на ночь глядя - днем за нарушение территориального принципа наказаний мне, как правило, не следовало), потом ушла к себе, а затем снова попыталась зайти на "крысиную территорию, я услышала нарастающий крысиный визг. С каждым шагом он становился все пронзительнее, так, что не выдержав, я ринулась к себе и захлопнула дверь. Визг сразу утих.

Обычно же наказания носили форму скорее иносказательную, без того, чтобы меня пугать. Так, однажды, после очередной провинности, я занялась установкой своих баррикад на ночь. Скрежет в стену был необыкновенно яростным. Я, однако, запихала под дверь, между которой и полом была щель сантиметров в десять, пачки журналов, понимая уже, что все мои загорождения сегодня напрасны. Махнула рукой и пошла спать. Утром я застала следующую картину. Поперек журналов была прогрызена дырка (хотя кругом было более чем достаточно уже готовых крысиных нор). Очевидно, что журналы прогрызались для большей мне наглядности. С кастрюльки с супом скинута крышка. И видно, что мой супчик кто-то немножко попробовал. Пришлось вылить. Но и надо признать, что первой виновата была я - нарушила договор. И вот так, как правило, наказание мне выражалась в ночных набегах на мою территорию. Однако, никогда в спальню. В спальне все мои "укрепления" сохранялись в первозданном виде. "Учили" меня с помощью мягких и вполне, надо отдать должное, дружелюбных мер.

Через месяц я уже так привыкла к сосуществованию с крысами, что с искренним и глубоким возмущением отвергла предложение попытаться их поубивать. Правда, я продолжала бояться, что за агрессию по отношению к крысам, последует ответная агрессия. Но было и то, что я просто к ним привыкла. Мне даже казалось, останься я в мастерской подольше, я бы с ними и совсем подружилась, приручила бы. Или они меня бы приручили.

А крысу я увидела в последний день за десять минут до отъезда. Она позарилась на разлитое подсолнечное масло. Но увидев меня, молние й метнулась к стенке и исчезла. Так что я и вскрикнуть не успела.

А диссертацию я тогда писала о русской колонизации. О том, что русские не уходят. О том как долго и мучительно, зато необыкновенно прочно русские налаживают контакт с туземцами. Так что получилось, что я как многие исследователи ставила опыт на крысах. И с крысами можно ужиться, если не хотеть сдавать территорию, и крысы становятся почти ручными. Мои опыт с крысами плавно перерастал в рассказ об освоении территории. А диссертация местами напоминает дневниковые записи, ибо ей я поверяла свои страхи и мучения. Диссертация - жанр, конечно, не идеальный для этого, но уж, что делать.

А потом подвал засыпали, сделали ремонт. Крыс не стало. Но боюсь я их по-прежнему. Как среднестатистическая женщина.

Светлана Лурье