Геополитика как искусство изменять старые закономерности

"Политконсерватизм", 20.02.2015

Вадим Цымбурский в своей диссертации «Морфология российской геополитики» задается вопросом: геополитика – наука или искусство? Не менее интересен и другой вопрос: существуют ли устойчивые геополитические закономерности? Вопрос принципиально важный. Цымбурский отвечает на него по-своему. Он выделяет повторяющиеся циклы развития России, для каждого из которых характерна своя геополитика. Россия то расширяется, становится одним из европейских игроков, то сжимается, обращая свой взгляд на восток. Возникает вопрос, будут ли повторяться эти циклы и дальше?

Представляется естественным, что каждому периоду времени свойственна своя геополитика. Более того, в разные периоды времени геополитические закономерности отличаются друг от друга. В этом смысле классическая конструкция Х. Макиндера не имеет к науке никакого отношения. Она устарела уже с появлением самолетов, что и показал американский геополитик Н. Спайкмен. Немецкая же классическая геополитика отражала интересы одной этой державы и была неприменима к другим.

Функциональность территорий, о которой мы с Левоном Казаряном писали в статье «Принципы организации геополитического пространства (введение в проблему на примере Восточного вопроса)», не отошла в прошлое, когда мир перестал быть биполярным. Проективность регионов и при «концепции хаоса», которая стала намечаться в монополярном мире, тоже не отходит в прошлое по мере того, как Россия набирает внешнеполитическую силу и вновь становится противовесом Западу. Причем Западу в целом. Определение регионов из нашей с Казаряном работы, которое цитирует, в целом соглашаясь, Вадим Цымбурский: «Политический регион представляет собой определенную территорию, выделенную субъективным способом, произволом доминирующей геополитической силы… потому, что таким образом ей удобно рассматривать пространство своего действия. Мыслительные структуры накладываются на реальность… В целом геополитический проект описывается скорее не как принцип организации пространства, а как способ действия мировых сил, способ, строящийся лишь отчасти на реальной переорганизации территории региона», – это определение и на сегодня вряд ли устарело. Россия всеми силами ломает монополярные проекты США, но совместных проектов, локализирующих конфликтность, увы, не скоро еще предвидится.

Я бы разделила геополитику на две: историософскую и операциональную. Первая, историософская, старается предсказать и направить в ту или иную сторону будущее развитие той или иной страны. Вторая, операциональная, тесно сплетена с внешнеполитическим действием как искусством противостоять враждебной силе и бороться за свою идентичность, вырабатывать свою внешнеполитическую миссию.

Внешнеполитическая миссия берется не из головы. Конечно, каждое действие во внешней политике продумывается; конечно, разрабатывается общая линия. Но действия, выражающие миссию и ее в интеллектуальном и духовном смысле дополняющие, порождаются игрой внешнеполитических провокаций.

Суть этой игры состоит в том, что во взаимодействии между внешнеполитическими субъектами происходит обмен «репликами», смысл которых сводится иногда к преднамеренному, а порой неосознанному провоцированию друг друга на определенные действия. Эти действия, диктуемые логикой провоцирующего субъекта, ведут к нарушению внутренней логики последовательности реакций у провоцируемого субъекта.

Любое действие поддается интерпретации неким текстом и множеством его подтекстов, имеющих право на существование. Механизм провокации строится на том, что в ходе коммуникации некий аспект реальности, сам по себе поддающийся разным интерпретациям в различных логиках действующих субъектов, принимается одним из участников процесса за другой, отличный от исходного (но лежащий в ряду возможных интерпретаций), и с ним связывается весь комплекс ассоциаций, закрепленный за этим другим аспектом. Между текстом и подтекстом действия возникает разрыв: тот смысл действия, который «прочитывает» провоцируемый (исходя из своих представлений), отличается от того смысла, который вкладывает в свое действие провоцирующий.

В итоге, параллельно зарождаются и разворачиваются как бы две реальности – психологические реальности, соотношения между которыми далеко не всегда определены, причем – порой и для обоих партнеров. Они балансируют на той грани, на которой происходит стыковка двух различных психологических реальностей. Партнеры могут запросто поменяться ролями, и на провокацию одного следует ответная провокация другого: новые изменения преломления и осмысления реальности.

Такое взаимодействие во внешней политике можно назвать также логикой переносного смысла. Именно через череду таких смысловых обменов, переносов смысла, значительно в большей мере, чем через отвлеченное философствование, и происходит осознание миссии. И Россия включается в провокативное поле мировой политики настолько, насколько это возможно в условиях кризиса самоидентификации партнеров по внешнеполитической игре. Она, становясь объектом провокаций, сама стремится провоцировать других, добиваясь не только преимуществ для себя, но и сбрасывания масок с других для выяснения истинной сущности игроков и более ясного проявления своей собственной сущности.

Поначалу я полагала операциональную геополитику характерной для малых стран, которые подвергаются внешнему нажиму, и разрабатывала ее для Арцаха (Нагорно-Карабахской Республики). Но потом я применила ее к России, и она показалась мне хорошим инструментом противодействия проектированию пространства в конфликте с противоборствующими державами.

Так в Ливии Россия поддалась на провокацию с военной операцией якобы только для защиты мирного населения. А США попались на провокацию ливийцев, которые превратили Ливию в мусульманское государство, полное террористов, и убили посла Америки и еще трех сотрудников посольства. В Сирии на такую примитивную уловку Россия не поддалась. Однако американцы продолжали верить, что то, что не удалось в Ливии, им удастся в Сирии: подчинить себе страну, приведя к власти только верную им оппозицию. Провокации по отношению к России были наивными до тех пор, пока кому-то (может быть, и самим Штатам) не пришла идея применить или инсценировать применение химического оружия. Казалось, удар по Сирии был неотвратим, но Штаты, похоже, переиграли самих себя. Они дрогнули и дали возможность России выступить со встречной инициативой-провокацией – разоружить Башара Асада, лишить его химического оружия. На это Америке сказать было уже нечего (тем более, что она сама испугалась последствий своих действий). И США согласились. Согласились, скрипя зубами и затаив ненависть к переигравшей их России.

Вот тут и начинается украинская эпопея. Идея, продавливаемая Польшей и с которой уже согласились некоторые страны ЕС (в их числе Германия), получив мощную поддержку из США, становится доминирующей. У России, кажется, мало способов ей противостоять, поскольку американцы пытаются воздействовать на сознание прежде всего самих украинцев. Русские доказывали преимущества вхождения Украины в Таможенный союз (ТС) и предупреждали о бедствиях, которые ждут братскую страну, если она станет членом Ассоциации с ЕС. Янукович колебался, но его мнение, как и мнение его окружения, сводилось к тому, что Украина может вполне вступить в обе эти организации. Однако такая возможность не признавалась ни ЕС, ни ТС. Тем не менее, Украина, закусив удила, устремилась в Ассоциацию, стараясь продать себя подороже (будто европейцы вообще собирались платить). В конце ноября 2013 г. должно было состояться подписание соглашения об Ассоциации. Но Виктор Янукович отложил его под давлением России, которая надеялась вразумить «младших братьев» и стремилась оттянуть время.

Трудно назвать это чистой провокацией со стороны России, скорее, действия ее были если не чистосердечны, то вынуждены. Но элементы провокации присутствовали, поскольку Россия нет-нет, да прибегала к шантажу Украины, раскрывая ей глаза на ее же будущее в ЕС. Так соглашение об Ассоциации в конце ноября не было подписано. И вот тут вперед выступает Америка. Она действует уже проверенным способом – Майдан.

Провокация была усилена игрой на неприязни западных украинцев к восточным. Неприязнь постепенно и все откровеннее перерождается в западно-украинский нацизм, чего Америка не желает замечать, поскольку этот нацизм ей выгоден как средство давления на Януковича. Нерешительность Януковича в противостоянии с Майданом распаляет уже немало нациствующий Майдан. Все сильнее разгорается воинственная неприязнь Майдана к Правительству. Но этого мало, и появляются снайперы… Погибшие – с обеих сторон.

В конце февраля напуганные европейцы пытаются утихомирить ситуацию. Столь бурным развитием событий обеспокоены даже поляки. Министры иностранных дел Германии, Франции, Польши и Янукович подписывают документ (представляющий Россию Лукин воздержался его подписывать), призванный как будто стабилизировать ситуацию. Америку это не устраивает. Она давит на Майдан и своих приспешников. США хотят ускорить события. Над жизнью Януковича нависает реальная угроза, он исчезает, и лидеры Майдана осуществляют государственный переворот. Несколько дней никто не знает, где свергнутый президент Янукович и жив ли он.

И тут Россия совершает ответный ход – громадную антиамериканскую провокацию – Крым заявляет о неподчинении киевской хунте, утверждается дата референдума о независимости и присоединении к России. Америка не готова к такому развороту событий, она просто опешила. Собирается Совбез ООН, где Виталий Чуркин зачитывает письмо Януковича (который уже успел засветиться в России) с просьбой ввести войска России на Украину – вторая неожиданная провокация со стороны России. Америка и под ее давлением Европа принимают только жалкие санкции против России. В итоге, Крым присоединен к России, и Запад называет это аннексией…

Европа не готова и к санкциям. Ей они не выгодны, но Америка давит. Следующая провокация Америки лежит в информационном поле. Нагнетается информация, что Россия готовится напасть на Украину. Параллельно Россию провоцируют на агрессивные действия. Но нападения никто не ждет. Если бы Россия ответила провокацией на провокацию и заняла бы Юго-Восток Украины, то украинской армии ответить было бы нечем. Последовал бы очередной пакет жестких санкций. И опять Европа попыталась бы их смягчить. Но Россия отвечает другой, неожиданной провокацией – поддерживает военное сопротивление в Донецкой и Луганской областях, которые оказались активнее других…

Тем временем на Украине избирают нового президента – ставленника Запада – Порошенко. Америка провоцирует Порошенко на реванш в Крыму, но у того нет ресурсов на прямое столкновение с Россией. Несмотря на угрозы Порошенко, Путин высказывает готовность при определенных условиях его признавать. Тем временем на Юго-Востоке Украины продолжает разворачиваться широкомасштабная война киевских властей с непокорными городами. Москва реагирует неопределенно, вынужденно реагируя на ситуацию…

В любом случае провокаций вокруг Украины очень много. И битва эта между Россией и Америкой уже совсем не на шутку. Битва немалая на нервах, в провокационном поле. И битва эта после Сирии, и в ней Америка жаждет отыграться за Сирию, отобрать у России моральную ее там победу. Вашингтон даже предлагал отступить на Украине при условии, что Москва «сольет» Сирию. Россия ответила резким отказом, что спровоцировало американцев сильнее давить на власти Украины для усиления военных действий с их стороны. Теперь Америка уже открыто провоцирует Россию на войну, но Россия всячески уклоняется.

Решающий ход остается за Россией, потому что война все равно будет, хотя бы для обороны Крыма, и все зависит, каковы будут наши позиции к ее началу. Сегодня ситуация кажется печальной, поскольку войны Россия не хочет, к войне она не готова. И если Россия не подготовит изощреннейшую ответную провокацию, она проиграет – и не только морально. Тут мы можем проиграть не только в статусе Великой Державы, но – и в своем суверенитете. Вот мы вновь получили «войну цивилизаций».

***

Россия опять стоит одна против всего Запада. Она уже не один из игроков в Европе, как это было, к примеру, еще в период иракской войны. Тогда даже казалось, что она закрепится в Европе. Но Вадим Цымбурский был прав, Россия и Европа – две разные цивилизации. На это указывают и различные ценности, утвердившиеся у нас и на Западе, и новая борьба за «территории-проливы» (термин появился в статье Цымбурского 1993 года «Остров Россия»), на этот раз – за Украину.

Сегодняшняя геополитика будто отпрянула назад, в давно прошедшие времена. Россия намерена расширяться уже без всякой игры провокаций? Ведь казалось, что игра провокаций возможна в рамках одной цивилизации. Так как будто и было до последнего времени. Теперь же произошел разлом, и по Цымбурскому он существует перманентно, иногда только проступая менее отчетливо, когда Россия, тем не менее, пытается вступать во внутриевропейские игры. Какая геополитика характерна будет для этого нового-старого противостояния?

В своей диссертации Вадим Цымбурский пишет (позволю себе обширное цитирование): «Мы оказываемся вправе говорить о существовании в XVIII–ХХ вв. системы “Европа-Россия”, жизнь которой членилась на событийно изоморфные друг другу циклы, каждый из которых включал по пять событийных ходов, сменяющихся в одинаковой последовательности и различающихся между собою изменяющимся от хода к ходу отношением России к западному сообществу. Из этих пяти ходов четыре образуют единый сюжет, который в ранних моих статьях характеризовался как сюжет российского “похищения Европы” [Цымбурский 1993; 1995]. Пятый ход по своему содержанию контрастирует с этими четырьмя и сперва мною рассматривался в качестве “евразийской интермедии” между “европохитительскими четырехтактниками”.

В каждом цикле содержание начального хода А сводилось к тому, что Россия, включившись на правах вспомогательной силы в борьбу стран романо-германского Запада за преобладание на его пространстве, выступает союзницей, резервом или стратегическим тылом одного из противостоящих там силовых центров. При этом в принципе она может в течение этого хода перемещаться из одного стана в другой, но сама по себе ее вспомогательная роль в европейской распре остается константной. Причем, если к началу хода какие-то лимитрофные барьеры в балтийско-балкано-черноморском интервале дистанцировали Россию от держав коренной Западной Европы, то к его концу эти барьеры оказываются уничтожены, и тотальное поле Империи смыкается с тотальным полем потенциального хозяина Европы…

[ход В] Содержанием этого хода становится вторжение сил Запада на земли России, грозящее ее суверенному существованию, ее выживанию как государства. Этот ход может разыгрываться в двух вариантах. В одном из них силой, движущейся на русских, оказывается “сверхдержава”, уже фактически добившаяся господства в континентальной Европе и раздраженная сохраняющимся российским присутствием в делах этого пространства. В другом же варианте силы, спорящие на Западе, обоюдно переносят свою распрю в Россию, где каждая из них пытается обрести в политических и военных кругах близкой к демонтажу Империи собственных союзников и агентов.

С преодолением этого кризиса открывается ход С: русские, отразив интервенцию, сами переходят в наступление, стремясь “добить агрессора в его логове”. Через Восточную Европу российские войска вторгаются в ядровый ареал Запада – на земли каких-либо из ведущих романских или германских государств, причем Империя берет или пытается взять какую-то часть этого ареала под свой протекторат. Намеренная избежать в будущем новых потрясений, подобных только что пережитым, она с достигнутой позиции силы выдвигает свой проект для Европы, перед которой встает пугающее видение “нового порядка с востока”.

Кризисом этого геополитического “европейского максимума” Империи в каждом цикле оказывается ход D, когда рано или поздно консолидировавшийся Запад отбрасывает Россию в холодной, либо горячей войне к балтийско-черноморскому порогу Европы – или даже, если получится, то за него. По результатам этого хода Россия политически, а иногда и географически вытесняется с европейского полуострова субконтинента, ее влияние на дела западных великих держав катастрофически падает. При этом между нею и системой Запада может восстанавливаться лимитрофный пояс государств, отталкивающихся от “азиатской” России, но не вполне вписанных, вопреки своему желанию, и в структуры цивилизации-лидера, а в основном тяготеющих к образованию региональных агломераций на европейском входе.

Всякий раз за “четырехтактниками” в истории Империи, как я только что сказал, наступают “евразийские интермедии”, или ходы Е. В те поры ее основные усилия прилагаются вне Европы, а ее Большая Игра по преимуществу разворачивается на громадных площадях от Каспия до Тихого океана, охватывая как классический хартленд, так и дальневосточное Приморье. Россия строит себе в эту пору гроссраум вне Западного мира, однако, находящийся с этим миром в некой корреляции. В частности, внимание наших политиков и стратегов на этом ходу часто притягивают регионы Востока и Юга, позволяющие в силу создающейся конъюнктуры оказывать на правительства и общества Евро-Атлантики непрямое стратегическое давление. Конец этой фазы наступает с открывающейся перед русскими реальной возможностью выступить союзниками какой-то из сил, начинающих борьбу за преобладание в Западной Европе – и тем самым открыть ход А в новом цикле».

Сейчас, по схеме Вадима Цымбурского, вероятно, происходит ход В. Запад проникает в зону, подконтрольную России (Украину), где разгорается настоящая война, и пробует дестабилизировать Россию. Вряд ли он отважится на интервенцию, но не исключено, что надеется разжечь в России гражданскую войну. С большей или меньшей охотой все страны Запада во главе с Америкой встали против нас. России, по всей вероятности, не остается надежды радикально изменить отношения в обозримом будущем. Как бы ни развивалась ситуация на Украине, что бы ни предпринимала Россия – между нами и Западом возник непреодолимый барьер. В прошлые времена это непременно вылилось бы в войну Запада против России.

Если следовать схеме Цымбурского, Россия должна была бы отразить нападение и двинуться на Европу, то есть совершить ход С. Но сегодня пятитактник Цымбурского уже неприменим. Россия имеет дело по сути не с Европой, а с Америкой. Так что, единственным здравым выходом для России остается превращение в «остров». Иными словами, сразу перейти на ход Е, то есть осуществить самоизоляцию от Запада, сконцентрировать свои усилия на саморазвитии и повернуться к Востоку. На этом предстоит завершить очередной пятитактный цикл и выйти из заколдованного круга.

Довольно полагаться на Европу, тем более на Америку, и надеяться, что конъюнктурная дружба с кем-либо из них принесет нам долговременную пользу. В конце концов, всегда после хода А последует ход В: Запад сплотится против России. Запад – это единая культурно-политическая система, которая ненавидит Россию, боится ее. К тому же более сильная, чем современная Россия. Вступить в какие-либо отношения с Западом Россия может, только возродившись как Великая Держава, и чтобы сделать мир опять биполярным, то есть противостоять Западу в целом. Тогда с ним будет возможна опять прежняя игра провокаций и прорисовка геополитического поля как арены соперничества. Тогда и возникнет новая геополитика в старом формате. Сейчас же мы должны позаботиться о своей безопасности и вооружиться. Параллельно развивая и мирные технологии, поняв, что нам и впредь никто на Западе не поможет, возродиться и благополучно жить на «острове Россия».

***

Итак, имеет ли геополитика свои закономерности? Труды Вадима Цымбурского показывают, что имеет. И на каждом этапе очередного цикла они разные, каждый период в пятитактном цикле имеет свои особенности. Так, этапу «А» для России, как мы убедились, присуще не столько проектирование пространства, сколько слом чужих проектов на пространстве. На этапе «В» Россия сама превращается в объект проектирования… Но геополитика – давайте поймем и не будем забывать – еще и искусство. Нужно уметь менять ее закономерности в своих интересах, учитывая свои потребности и возможности. Сейчас России нужна новая геополитика, отвечающая ее новому положению. Требуется творческий, свежий и смелый взгляд, решительный подход к мировым реалиям, признание ошибочности некоторых своих прежних представлений, замена их более адекватными. Необходимо осознать и понять, на какие пространства в действительности распространяется наше культурно-политическое и этнопсихологическое влияние, чтобы охранять эти пространства заново выработанными методами, неожиданными и убедительными для наших противников, соперников из другой цивилизации.

С.В. Лурье