Как мы себя определим себя

Политолог Светлана Лурье — о том, что означает Крымский референдум для России в широкой перспективе

"Известия", 19.03.2015

Год назад прошел референдум о присоединении Крыма к России. Какое значение он имел для нашей страны? Референдум стоял в цепи событий, связанных с украинским кризисом. И одновременно знаменовал собой новый поворот в политике России, приведший, казалось бы, к непростым последствиям. Присоединение Крыма отчасти спровоцировало войну в Донбассе. Всё это весьма печально, если не смотреть на события в более глобальном контексте, контексте, собственно, российском. Скорее даже не политическом, а ментальном.

Прежде всего, чтобы понять значение Крымского референдума, надо вспомнить о референдуме, проводившемся 24 года назад почти день в день с Крымским, — о референдуме о сохранении СССР. Между этими референдумами лежит целая эпоха. Эпоха тревожная, мятущаяся, неопределенная. Это будет, конечно, огрублением, но я скажу: оба референдума являются рубежами, первый — от определенности к неопределенности, второй — от неопределенности к определенности. И дело не только в реальных последствиях, но и в той психологической реальности, которую они создали.

Вроде бы референдум о сохранении СССР не имел смысла. Большую страну он не спас. Его результат, по сути, не имел значения. Смысл его как раз в том, что он ее разрушил. Разрушил тем, что поставил вопрос, подверг существование СССР, казавшееся незыблемым, сомнению. Действительно, он предложил гражданам страны решать, будет ли дальше существовать страна, в которой они живут. Здесь важен не столько итог, хотя важно, что мнения разделились, а то, что сам вопрос был поставлен. Он снимал табу, он давал понять, что советской империи может не быть.

Вопрос был обращен именно к славянам. Малые республики СССР решали его по-своему, отказавшись от участия в референдуме. Мусульманские республики вопрос не поняли, практически единогласно выразив доверие к Союзу. А вот славянские, дав ответ в пропорции примерно 7–8 к одному, задумались. Стало понятно, что разрушить СССР можно, позволительно, разрешено.

Результатом была Беловежская пуща, которую никак нельзя считать просто пьяной выходкой трех славянских лидеров. Она стала реализацией того, что было в процессе референдума осознано как дозволенное. Многие (да так ли уж многие) были категорически против того, чтобы переступить черту, но черта была явлена. Имперскость была поставлена под сомнение и произвольно отвергнута уже в конце того же года, в начале которого и был поставлен вопрос о ней.

Произошло это не без внутренней борьбы, воплощением которой явились ГКЧП и бурное народное сопротивление ему в Москве. На Украине же появилась тенденция удаления от России. Уже на референдуме о сохранении СССР в бюллетень для голосования был добавлен странный вопрос: «Согласны ли Вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза Советских суверенных государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?». К концу года в республике прошел еще один референдум — уже о независимости Украины. Вопрос был поставлен хитро: об отделении от СССР не упоминалось, а только подразумевалось, что многих и обмануло. Но главное: наши славянские братья ставили жирный крест на империи, и мы, россияне, тогда их поддержали.

Началась эпоха безвременья. Я бы не сказала, что это было однозначно плохо. Советская империя несла в себе много негативного, что должно было быть разрушено. Разрушено, может быть, даже ценой угрозы потери государственности. Слишком много неправды накопилось у советской безбожной власти. Кризис, который начался референдумом о сохранении СССР, мы должны были пережить.

Так и хочется сказать, что крымский референдум положил смутной эпохе конец. Но пока еще не положил. Но наметил перспективу. Безвременье еще будет продолжаться. Вероятно, кризис будет продолжаться. Но крымский референдум имеет свое непреходящее значение, и прежде всего символическое. Как и референдум о сохранении СССР.

Правда, на крымском референдуме россияне не голосовали, они только наблюдали, как голосуют крымчане. Но наблюдали очень взволнованно, со всем жаром сердца. Россияне, и то немногие, участвовали только в социологических опросах. Накануне референдума в марте 2014 года, согласно совместному телефонному опросу ВЦИОМа и ФОМа в 83 регионах РФ, 91% россиян одобряли присоединение Крыма к России. И вскоре крымчане стали россиянами. Референдум сделал Россию немножечко больше.

Что для нас значил тот референдум? Прежде всего он, как и тот, давний, разрушил табу. Поставил вопрос. Оказалось, что Россия может не только сжиматься в размерах, но и увеличиваться. Может возвращать, собирать свои территории. Может наращивать свое могущество, не считаясь с мифическим суверенитетом зарвавшегося соседа. Россия повернулась к возрождению имперскости, тем более что Крым имеет большое значение для русских людей.

Главное: то, что мы сделали, должно осознаваться. Это не должно пройти мимо нашего сознания. И мы будем за это отвечать. И надо суметь ответить. А сумеем мы ответить, только если этот первый шаг к имперскости будет оправдан в высшем смысле как восстановление должного порядка. Имперскость должна иметь твердые идеальные основания, меняющие весь внутренний строй человека-гражданина, возводящие его к высшим смыслам, которые станут основой всей политики. Да что там политики — всей нашей жизни.

Наш первый шаг к имперскости вызвал испытания. Возможно, мы осуждаемы со стороны Запада. Эту реакцию в каком-то смысле можно даже понять. Сам Запад, например, нарушает международное право. Но он нарушает его исподтишка, прикидываясь непонимающим. Россия так не может, всё, что делает Россия, просматривается через микроскоп. Но не надо считать, что это плохо для нас. Такой взгляд толкает нас быть честнее с самими собой.

Мои рассуждения ведутся в плоскости «примитивного»: «хорошо» и «плохо». Но возрождение имперскости ведет к тому, что ставятся именно эти простые вопросы, которые и есть выражение экзистенциального рубежа. Для того, кто верит в духовное имперское возрождение России, крымский референдум — это шаг к хорошему. Кто не верит, а надеется только на прагматическую сильную Россию — он скорее ведет к плохому, ибо он начал эпоху испытаний.

Значение крымского референдума зависит от того, как мы определим себя.

С.В. Лурье